Солнышко, ясное небо, тишина, благодать. Птички чирикают, белки шебуршат, ручеек журчит. Белый день. Трезвые все трое, и давненько уж, веселые и бодрые, шли себе в деревню…

Дорога, по которой мы шли, одна из тех двух дорог, что соединяли лагерь с деревней, была несколько своеобразной. В свое время ее пробили тяжелой техникой к заброшенному ныне прииску, пробили посреди глухой тайги, по моде тех лет не считаясь с затратами. И потому имела она такой вид: шириной метров пять, по обе стороны — обрывчики высотой метра в полтора, практически отвесные, а уж над обрывчиками — тайга. Раньше тут была тропинка, а потом ее как следует углубили бульдозерами. Потому и появились обрывчики. Из-за них по краям дороги образовались довольно глубокие канавы. Чтобы влезть по ним наверх, к деревьям, даже нестарому, сильному и ловкому человеку придется несколько потрудиться, проявив чудеса акробатики. Стены отвесные, песчаные, полезешь — будут осыпаться, не везде свисают обрывки корневищ, за которые можно ухватиться. Этакая канава посреди тайги.

Ну, в общем, мы встретили старушонку. Самую обыкновенную, явно деревенскую. «Здорово, бабуль!» — «Здрасте, сынки!» — «За ягодами, бабуль?» — «В деревню, сыночки?» Вот и весь разговор, а что тут рассусоливать? Бабка пошла дальше, мы пошли дальше, в сторону, как легко догадаться, противоположную.

И повернули мы назад, в ту сторону, куда ушла бабка, то есть к нашему лагерю, через пару минут, за это время можно разве что докурить. Минута, две, три? Уж точно не более трех.

Я сейчас уже не помню, что мы забыли в лагере, зачем вернулись. Кажется, не все письма, что следовало отправить, с собой захватили. Или что-то в этом духе. Не в том дело.

Возвращаемся… Нету бабки! Нету бабки на дороге-канаве. А свернуть с дороги бабке некуда, и давно мы, по идее, должны были ее обогнать, вот уже и лагерь… нету бабки! Хотя только что была.

Это сейчас, через год, тогдашний страх уже не так чувствуется. А вот в тот день… Стоят три трезвых, здоровых, но уже не веселых «лба», переглядываются молча, и по спинам, знаете ли, холодок… Потому что нету бабки… Хотя только что была. Остается поверить, что наша бабуля одним молодецким прыжком преодолела насыпь в полтора метра высотой, но поскольку все мы видели, как она пять минут назад еле ковыляла, в это, пусть и насквозь материалистическое, объяснение, простите, абсолютно не верится. Никак ей не под силу было взобраться на эту отвесную стену. Ну, не могла она туда вскарабкаться, не могла, и все тут!

А на вид бабуля была самая обыкновенная. Ничего удивительного, это только в фильмах ужасов у таких вот бабуль нос крючком и глаза — как плошка. А в жизни вид у них насквозь обыкновенный.

Мы ни тогда, ни потом об этом случае не говорили ни со своими, ни с деревенскими. А зачем? Что, собственно, произошло? Ну, была бабуля. Ну, не стало бабули. Нас она, в конце концов, не трогала. Как и мы ее. А если ломать голову над кое-чем из того, что может наблюдаться в российской глухомани… Ни к чему, право. Главное, никто тебя не трогал, и ничегошеньки с тобой не произошло, хотя с другими порой случаются совсем не веселые вещи.

Это было на самом деле. Средь бела дня. И удивление давно потускнело, и страх пережитый ушел. Бывает… Что тут еще скажешь?

Это был обычный рейс, за исключением того, что дорога была ему незнакома. Но, как ни странно, до места назначения он добрался даже быстрее, чем предполагал. Сдал груз, переночевал в гостинице (чтобы обратно ехать утром) и отправился назад. Проехал уже треть пути, когда увидел, что по дороге полосой стелется туман. И хотя день стоял солнечный, в этом тумане были самые настоящие сумерки. Ну, дальнобойщики люди не такие, чтобы погода могла их напугать, поэтому отец спокойно поехал дальше. Минут через десять туман рассеялся, так же внезапно, как и появился.

А через полчаса отец понял, что происходит что-то не т.?о. Просто увидел дорожный знак с названием деревни, которую проезжал в тот день. Правда, направлялся-то он в другую сторону! Развернулся в этой деревне, конечно, переспросив, в какую сторону Ульяновск. Даже смешно: час назад проезжал по этой дороге, а тут возвращается и спрашивает — правильно ли едет! Но ему тогда было не до смеха, он все ждал, когда снова этот туман увидит. На этот раз повезло — никаких происшествий до самого города. Но отец настолько перепугался, что ехал со скоростью 40 километров — так что нечего и удивляться его опозданию. Вот так.

А из прошлого рейса он привез куклу. Сказал, что ему какая-то бабка подарила «на счастье». Мол, бери, сынок, — будет у тебя счастье, здоровье, достаток и прочее. Нельзя сказать, что у нас прибавилось денег, но это, в принципе, не главное. Меня, например, начали мучить головные боли, мама тоже жаловалась. Да и ссориться стали чаще, все из-за каких-то пустяков. Короче, куклу решили сжечь (от греха подальше). Не знаю, была ли она источником наших ссор, но сейчас мы живем мирно, да и голова у меня больше не болит… Да, подарки бывают разные.

Пройдя в кромешной тьме несколько метров, он понял, что коридор поворачивает, и вскоре увидел впереди рассеянный дневной свет. Дед обрадовался, прибавил шагу и обнаружил, что выход из коридора закрывают какие-то кусты. Раздвинув ветки руками, он остолбенел: на месте разрушенной пристани стояла целая, а к ней швартовался пароход, которых дед до этого здесь вообще не видел! Возле кирпичного склада, находящегося неподалеку, стояли возы с рыбой и еще чем-то, пахнущим просто одуряюще вкусно, с точки зрения голодного двенадцатилетнего мальчика! В те голодные годы такая картина была более чем странной!

Кроме возов и пристани, абсолютно целых, дед заметил, что на берегу нет вообще ни одного разрушенного дома, ни одной воронки, напоминавшей о проходивших здесь жестоких сражениях. А на пристани работали крепкие бородатые мужчины, причаливал еще один старый колесный пароход, к пристани и от нее тянулись телеги, нагруженные рыбой, углем, овощами.

Дед был настолько голоден, что пересилил страх, который испытал поначалу, и стал спускаться туда, где стояли телеги, а в тени одной из них обедали на песке мужчина и женщина. Остановился рядом, увидел снедь, разложенную перед ними на белом платке, и так и стоял, не в силах отвернуться. Женщина заметила голодный взгляд пацана, подозвала его и, к его радости, дала ему кусок ржаного хлеба и вяленую воблу, а мужчина еще и сунул ему в ладонь монетку. Сияя от счастья, дед тут же помчался вверх по склону, высматривая то место, откуда он вылез. Когда дед выбрался из подвала, он первым делом подошел к обрыву над Волховом и посмотрел вниз. Там была привычная уже картина: разрушенные постройки, груды битого кирпича, воронки от взрывов — все, чему дети в то время не удивлялись. Дедовы товарищи, увидев в его руках столько еды, очень удивились. А монета, как оказалась, была новенькой копейкой 1907 года!

Эта монета, кстати, до сих пор у нас, мы бережно ее храним.

Валя приехала в Ленинград в 17-летнем возрасте, окончила институт, сразу после окончания вышла замуж. И долгое время молодые меняли одну съемную квартиру за другой. Но постепенно появился достаток, можно было начать копить на собственную квартиру. Они отказывали себе во многом, я хорошо помню, как Валя экономила буквально на всем. Когда нужная сумма была на руках, Валя и Антон (ее муж) обратились в агентство недвижимости. И, как назло, подходящих квартир не было. Но они решили не отступать, и поэтому, когда им предложили «двушку» по цене однокомнатной (с условием, что ремонт они делают сами), они обрадовались — так хотелось иметь свой уголок.

Не откладывая, отправились смотреть квартиру. Да, ремонт требовался более чем капитальный. Разбитая дверь без замка, стены и потолок, закопченные настолько, что невозможно было разобрать их первоначальный цвет. На полу лужи, повсюду было разбросано какое-то тряпье, и запах был просто отвратителен. Из мебели стояла только кровать, которая обнаружилась в дальней комнате вместе с хозяйкой квартиры, мирно спавшей на ней. Довольно потрепанная особа, возраст ее определить было невозможно. Лицо в синяках, зубов не было. Ко всему прочему, она была пьяна, поэтому разговаривать с ней было невыносимо.

После первого посещения этой квартиры Валя с Антоном долго думали, как поступить. Но в те времена, как и сейчас, двухкомнатную квартиру по такой низкой цене найти было почти невозможно — и они решили все-таки купить ее. Ремонт сделали быстро, помогали родственники и мы с моим тогдашним мужем. Больше всего проблем было с ванной — прежние хозяева ее использовали, похоже, для чего угодно, но не для мытья. Но вот навели блеск и чистоту, отпраздновали долгожданное новоселье. Как они радовались наконец-то обретенному собственному гнездышку! Правда, Валя нам часто жаловалась, что ее мучат головные боли, но сама она объясняла это обычной усталостью.

Как-то, примерно через месяц после новоселья, ей приснился сон, в котором женщина ножом убивает мужчину, а затем тащит его за ноги по полу. А еще виделась ванна, до краев наполненная кровью. С тех пор это снилось ей почти каждую ночь. Подруга стала бояться оставаться дома одна. Головные боли продолжались. Супруги ходили по врачам, но те не могли найти причину, поэтому Валя обратилась к колдуну. Тот сказал: «Найди прежнюю хозяйку и узнай, что она скрывает от всех».

Через друзей в милиции Антон разыскал эту женщину. Она обитала где-то на окраине, в бараке, и почти уже спилась. Когда начали расспрашивать, она поначалу отнекивалась, но молодые люди объяснили, что они не милиция и что здоровье Вали под угрозой. И женщина призналась, что в той самой квартире несколько лет назад убила и расчленила своего мужа, выбросив части тела в реку.

Квартиру пришлось продать, так как Валя не могла там жить. Потом здоровье ее пошло на поправку. Семья купила новую квартиру (на этом новоселье я встретила своего любимого мужа), и постепенно все забылось.

Сижу я так, наслаждаюсь грозой и запахами из открытого окна, и вдруг вижу, что прямо ко мне летит светящийся шар размером с футбольный мяч, шар влетает в комнату, тут же натыкается на подоконник (как только не загорелся!) и отскакивает от него прямо на лавку, где должен был сидеть я. Я провожаю его взглядом, а сам сижу неподвижно, а «мяч» отскакивает от лавки прямо на стол рядом со мной. Слежу я, значит, за шаром, пока он, отпрыгнув от стола, не ударился об печку и не улетел в окно. Все это происходило в течение нескольких секунд, но мне показалось, что шар двигался как в замедленной съемке. Я выглянул в окно, пытаясь разглядеть, куда он улетел, но тот взмыл в небо и пропал. А я, потеряв интерес к тому, что происходило снаружи, закрыл окно. Тем более что начал накрапывать дождь.

Только спустя несколько лет я узнал, что такое шаровая молния, и какой вред она может нанести. До сих пор удивляюсь — почему не сгорел дом, ведь почти все в нем было деревянным?

Тем же летом, недели через две после этой странной «встречи», мы, ребятишки, купались в нашей речушке, неширокой и неглубокой (на картах она даже не обозначена). Вдоволь накупавшись, мы начали расходиться по домам. Ваня — мой друг — позвал меня к себе на обед. Жили они у самой реки, метрах в тридцати от нашей любимой пристани. Бабушка Вани в тот момент готовила еду. Друг сел за стол, а я стоял у стены между окон. В это время погода начала портиться, пошел дождь, да такой сильный, что я, выглянув в окно, подумал с облегчением: «Хорошо, что с реки ушли, а то сейчас накрыло бы». Через пару минут в комнату вошла бабушка, неся еду. Не успела она поставить тарелки на стол, как на улице загремело так, что мы все подпрыгнули. Потом начался гул, как будто к нам приближался самолет, звук двигался издалека и нарастал. Потом раздался второй мощный взрыв. На этот раз никто не подскочил, а вот меня отбросило от стены, да так, что я отлетел метра на четыре — врезался прямо в печку. Испугался, конечно, да и синяки остались. Бабушка потом сказала, что такой гром они называют «плохим». Пострадал только я, остальные даже толчка не почувствовали.

Когда гроза стихла, оказалось, что молнией убило овцу и сожгло дерево, которое стояло посреди Ваниного двора. Но это все понятно. А как объяснить то, что гром оттолкнул меня от стены?

Во времена перестройки повезло мне с двумя приятелями охотиться на уток на вечернем перелете. Происходило все на Каспии в довольно теплую погоду. А смысл этой охоты, в общих словах, заключался в следующем. Утки днем жировали на берегу, а после захода солнца летели ночевать в морской залив. Тогда-то мы их и брали. В те годы залив был настолько мелкий, что на целые километры можно было идти по тропинкам в камыше в глубь его, и вода только-только доходила до краев охотничьих сапог. Камыш и тростник росли от берега залива, достигая моря. Чем дальше от берега, тем реже и ниже становилась растительность и, наконец, превращалась в маленькие кочки, после которых только начиналась чистая вода. Именно здесь утки ночевали.

Любой охотник подтвердит из своего личного опыта, что стрелять в темноте очень трудно. Так вот, собственно это, да еще и тогдашнее обилие дичи, нас, молодых людей, и привлекало на ночную охоту. Нормы отстрела в те годы в тех краях были большие, но, надо сказать, редко удавалось и нам, и другим моим знакомым их выполнять, потому что, как я уже говорил, охота в темноте очень затруднена.

"И вот, однажды мы втроем, я и двое моих товарищей — Серега и Витька (все трое 18-летние (непьющие!) охотники) — собрались на ночной отстрел уток. Конечно, сначала пришлось километра два идти через камыш и тростник выше человеческого роста. Потом эти заросли стали редеть, и появились кочки. Выбрав одну из них, повыше и посуше, мы втроем забрались на нее, разложили патроны (чтобы в темноте знать, какие берешь) и стали ждать. Ветра не было

Позади нас из воды метрах в семи торчала еще одна кочка, поменьше нашей, а за ней непроницаемой стеной на целые километры тянулись камышовые джунгли. Утки обычно появляются по одной, по две, а потом, как только солнце садится, летят целыми стаями.

На нашей кочке я сидел справа, Серега — в середине, рядом со мной, а Витек — слева, подальше от меня. Когда начало темнеть, и утки со всех сторон потянулись над нашими головами, мы были заняты только стрельбой и забыли обо всем на свете. Быстро темнело. Видимость ухудшалась с каждой минутой, и поэтому, сидя на кочке, мы все трое постоянно оглядывались по сторонам, опасаясь пропустить очередную дичь.

Оглянувшись в очередной раз, Серега, сидевший рядом, вдруг сказал мне негромко:

—?Сзади старик какой-то появился. Рыбак, наверное. Смотри, осторожней стреляй, его не зацепи. А я Витьку предупрежу.

Я быстро оглянулся. На кочке, которая находилась позади нас, стоял и смотрел на нас незнакомый дед. Запомнились его седая борода, белая длинная рубаха и темные брюки, заправленные в светлые шерстяные носки. Сапог не было — это я разглядел. Если и были какие-то туфли или галоши — в сумерках их не увидеть. Да мне и некогда было его особенно рассматривать — небо над головой так и пело от свиста бесчисленных утиных крыльев, и, помнится, только одна мысль мелькнула между выстрелами: «Нашел дедуля место для рыбалки! Тут шесть стволов во все стороны бабахают, а он со своей рыбой! Ловить больше негде, что ли? Хорошо, хоть Серега предупредил…»

Неожиданно я почувствовал на себе пристальный взгляд Сергея. Глянув в его сторону и увидев в полутьме его широко раскрытые от удивления черные глаза, я словно услышал его мысль, одновременно поразившую и меня: «Как же он попал сюда? Лодка здесь не пройдет, да и где она — его лодка? А на ту кочку — только через нас!»

Как по команде мы оба одновременно обернулись назад, и я почувствовал, как у меня, без всякого преувеличения, волосы встали дыбом. Кочка позади нас была пустой! Пустой совершенно! Никого на ней не было! Конечно, если бы я был один, можно было бы считать, что все это, этот бородатый дед — просто плод моего воображения. Но ведь и Серега видел!

Помню, мы с ним вскочили, как ужаленные, и во все глаза уставились на пустую кочку. Витек, недоуменно оглядев нас снизу, тоже встал.

Перебивая друг друга, мы, оглядываясь с опаской по сторонам, рассказывали ему про старика. Неприятное ощущение, словно кто-то смотрит на тебя из темноты, усиливалось с каждой минутой. Решено было, не мешкая, собираться и как можно скорей двигаться к берегу — не до охоты стало! И, честно говоря, никогда я не чувствовал себя столь неуютно, как во время того двухчасового ночного перехода через камыши к берегу. Только когда мы вышли на твердую землю, появилось некоторое спокойствие, и мы стали пытаться объяснить друг другу, куда же девался дед и как он вообще мог туда добраться в своих шерстяных носках!

Уж, конечно, я уточнил у Сереги, что видел он, и наши впечатления, естественно, совпали. Повторяю, мы вообще были непьющие, а к тому же идти в подпитии на ночной перелет, где приходится стрелять втроем с одной кочки, может решиться только ненормальный. И поэтому мы так и не смогли объяснить себе то, что нам пришлось тогда увидеть.

Сказать по правде, я до сих пор не понимаю, как этот дед в носках оказался в таком непроходимом месте, даже если он приплыл на лодке… Но в версию о том, что это был леший или кто-то еще из этой братии, я поверить все-таки не решусь.

Здравствуйте! Хочу поделиться историей, связанной с прогулками по карельским лесам.

Полазив по разным лесам, я несколько раз оказывался в местах, которые у меня вызывали чувство тревоги. И места-то были какие! Жуткие: птиц не слышно, а лес мрачный стоит такой, вся зелень хвойная где-то наверху, а у земли только высохшие сучья, как скрюченные руки. Но это, наверное, дело обстановки и воображения…

А однажды случилось вот что. Я в университете скандинавские языки изучал, специальность у меня переводчик. Естественно, одним из предметов было страноведение и культуроведение скандинавских народов. Торы, Одины, тролли и гномы. Нравилось жутко… Особенно тролли — эдакие, вроде бы, сказочные персонажи, существование которых скандинавы считают реальностью до сих пор, так как лучше троллей никто в природе не может прятаться от чужих (то бишь людских) глаз.

Дело было в Северной Карелии, рядом с Лоухи (город такой), в 2002 году. Стояли мы лагерем на острове, к «большой земле» вела переправа самодельная. Лето, вечер, и я решаю пойти к небольшому заливчику рыбу половить: осока, окушки плещутся, может, щука их погонит… Пока сидел с удочкой, услышал знакомое хлопанье крыльев. Рябчик! Ну, думаю, все, быть тебе ужином. Пошел за ним. Тут метрах в двадцати еще один взлетает, и, так как куда сел второй я вижу, оставляю преследование первого и углубляюсь от озера и березнячка по берегу в лес. Удобно расположившись на небольшом скальном выходе, смотрю на него, сидящего метрах в 25—30 на дереве, и прицеливаюсь. Краем глаза замечаю колышущиеся еловые ветки справа от себя. Бросаю туда взгляд, чтобы запомнить место, и тут же отворачиваюсь, выцеливая рябчика. В голове образ отпечатывается: две елки, стоящие вплотную друг к другу, между вершинами — V-образный просвет, а в нем то ли два блика солнечных, то ли два желтых листочка на дальней березе попали в просвет…

И тут с ног до головы меня мурашки пробрали: это не блики и не листья, это — глаза! Про рябчика я забыл, медленно поворачиваю голову — в просвете между елками стоит высокий пень метра два с половиной, трухлявый и покрытый мхом. Выдохнул, отвернулся, пристрелил рябчика и вернулся в лагерь, по пути забрав удочки.

В лагере после ужина, лежа в палатке, обдумывал все это. Не верю я в нечистую силу и всяких там леших, а тут не могу отделаться от ощущения, что там был кто-то. Потом, вернувшись домой, постоянно вспоминал этот случай, да и сейчас все подробности помню. Прочитал Калевалу (финский эпос). Сомнений прибавилось. Ведь одну из «отрицательных» героинь звали Лоухи (ведьма такая была), а район, где мы лагерем стояли, — лоухский…

А буквально на днях приключилось с моей знакомой такое, что сразу и не поймешь, как это объяснить.

Возвращались мы с рыбалки. У нас тут озеро рядом, так что далеко ходить не надо. Вечерком, когда стемнело, отошла девушка (охотница-туристка, с детства с отцом по лесу ходит) по своим делам. Через какое-то время слышим сдавленный писк со стороны леса. Бежит, бледная, глаза большие, говорит: «Только управилась, как вдруг ТАКОЕ накатило… Будто недобрый взгляд в спину (а за спиной-то — озеро!). Теперь понимаю, что в этом состоянии можно кинуться в любую сторону, не разбирая ничего — лишь бы подальше… Дожила — никогда леса не боялась, а теперь не знаю, как туда ходить-то…» Кое-как мы ее успокоили. Пошли к озеру с товарищем, фонариками посветили в разные стороны — ничего подозрительного, ни в лесу, ни на озере. С собой собаку взяли, так она и ухом не повела. В общем, мы ничего не почуяли — тишь да благодать, и никаких тебе взглядов в спину… Правда, медведя слыхал днем неподалеку от озера, недовольно так рявкнул из лесу…

Есть на линии Маннергейма одно место, которое прозвали «долина смерти»: там глупые военачальники, стараясь успеть взять финские укрепления ко дню рождения Сталина, положили в течение 4—5 дней около двух тысяч человек.

Частью этой «долины смерти» являются противотанковые надолбы «зубы дракона» — вкопанные в землю довольно крупные осколки гранита.

И вот как-то зимой один охотник решил поохотиться на лося, пошёл в лес. На вторые сутки его нашли на дороге без вещей, совершенно седого, с раной на ноге. Только через сутки он очухался достаточно, чтоб что-то рассказать.

Весь первый день он долго гонял лося по лесу. Гонял, гонял и убил его наконец, как раз в этой самой «долине смерти», точнехонько у самых надолбов. И только тогда понял, что уже почти ночь. Не долго думая, решил ночевать в лесу — благо мороз был несильный. Разжёг костёр, пожарил себе лосятины и довольный приготовился поспать. Но тут где-то вдалеке он услышал человеческий голос. Охотник сначала решил, что это патруль с соседнего военного полигона, но, прислушавшись, он услышал, что кто-то просит о помощи. Ну, охотничек, подкинув дровишек в костёр, чтоб тот не погас, побежал на голос. Метров через двести он увидел человеческую фигуру, мелькавшую среди надолбов. Он побежал туда. Когда приблизился метров на десять, он остолбенел от удивления: между надолбов метался парнишка лет 18 в драной красноармейской шинели, без шапки, с выпученными от страха глазами! Метался, умоляя спасти его, забрать отсюда. И совсем охотнику стало не по себе, когда он увидел что парень слабо светится, да и прозрачный он был какой то… И ладно бы он просто метался — вокруг него всё кипело от пуль: выбивая искры они крошили камень, рвали в клочья подмёрзшую корку на снегу. Парнишка, увидев охотника, бросился к нему, прося о помощи, но тот понёсся со всех ног подальше оттуда. Когда он убегал, что-то ударило ему в ногу…

Дальше охотник помнил, как очнулся в больнице. Хирург, зашивавший ногу охотника, клялся и божился, что ранение огнестрельное, но в «слепой» ране не нашли ничего, ни пули, ни осколка…

Возле него есть форт?музей под названием «Форт Ири», он считается самым кровопролитным местом в Канаде. Кто там только не воевал: англичане, французы, индейцы, канадцы, американцы, ну и форт этот, естественно, неоднократно из рук в руки переходил. Муж у меня любит подобные места, поэтому мы купили билеты и пошли на экскурсию. А там, оказывается, все сохранилось так, как 300 лет назад сделано!

Зашли в казарму. Казарма двухэтажная, внизу каптерка, кажется, а на втором этаже сама казарма — то есть кровати солдатские и прочее. На первом этаже шла экскурсия, а пока экскурсовод заваливал несчастный народ ненужными нам, русским, сведениями о войне Канады со всеми остальными, я решила подняться на второй этаж осмотреть казарму. Поднимаюсь, а там еще лестница деревянная, скрипучая такая. Вошла в комнату и сразу почувствовала, будто мороз по коже, и ощущение появилось такое неуютное, мне трудно это объяснить.

В общем, спустилась я оттуда, решила — лучше послушать экскурсовода. Смотрю, мужу тоже надоело, и он поднялся наверх. Буквально через секунду слетает с лестницы, говорит: «Страшно там».

С нами были родственники — тоже семейная пара — и они тоже решили пройтись по второму этажу. Спустились так же быстро, как мой муж, с такими же неприятными ощущениями, сами рассказывали.

А когда мы поднялись туда уже с экскурсией, в толпе, никаких странных ощущений не испытали! Экскурсовод рассказала, что в одной из войн индейцы в этой самой казарме перерезали всех солдат во сне, и с тех пор там завелись духи. По его словам, иногда по утрам там застеленные кровати оказываются смятыми, будто ночью там кто-то спал.

На стене в казарме висела фотография одной из предыдущих экскурсий: несколько человек стоят в комнате и улыбаются, а на переднем плане в углу какая-то темная фигура, похожая на человека в балахоне или ночной рубашке…

Так вот, в те времена, когда Галина Васильевна еще работала, летом, на каникулах, она каждый день ездила на дачу. Вставала на электричку в пять утра. И вот однажды ранним летним утром, когда она шла на станцию, над кинотеатром, рядом с которым она живет, вдруг появилась летающая тарелка. Случайными свидетелями, кроме Галины Васильевны, оказались таксист и одинокий прохожий. Круглая, диаметром 30—40 метров, отливающая матовым металлом, с цепочкой иллюминаторов по центру, казалось, она опускалась прямо на крышу кинотеатра…

Тогда ничего не случилось, а через 10 лет, рассказывала Галина Васильевна, о тарелке она уже не вспоминала. Пока в ночь перед новогодней (с 30 на 31 декабря) в ее квартире не стали происходить странные вещи.

Началось с того, что из-под кровати стали раздаваться звуки, похожие на царапанье. Разбуженные и недовольные, старшие и младшие Широбоковы пытались поймать неуловимую мышку. Поднимали матрацы и прыгали по ним, но некто, невидимый и равнодушный, продолжал скрести, невзирая на переполох.

На следующую ночь из-под спящих стали исчезать простыни, попытки удержать их ни к чему не привели: какая-то дьявольская сила выдергивала и уносила неизвестно куда (их находили в самых неожиданных местах). Повалился на пол торшер, а из спальной тумбочки стали вылетать ящики, направляясь прямо в сторону перепуганных людей. Правда, ни детям, ни родителям вреда они не причинили. Наслышанная о существовании «шумных духов», семья пришла к выводу, что у них завелся домовой, и сразу же назвали его Васей.

А Вася продолжал изобретать развлечения. Зашла как-то Галина Васильевна в спальню и обомлела: стоит в комнате конструкция, удивительным образом напоминающая человека. На корзину белья Вася водрузил пылесос, на него подушку, покрыл все это одеялом, а наверх прицепил сломанные очки сына Галины Васильевны, Сережи. Представьте себе, вы входите в комнату, а там стоит нечто, очень похожее на человека. Прямо скажу, зрелище не для слабонервных. Хотя, когда остальные домашние это увидели, все смеялись до слез.

Привязавшись к четырнадцатилетнему Сереже, Вася проявлял о нем трогательную заботу, закутывая подростка в одеяло, как куклу, на голову надевал ему чехол из-под пылесоса.

Шалить Вася начинал обычно ночью, и очень трудно было объяснить разбуженным посреди ночи соседям, кто там так громко стучит по стене. Однажды, когда хулиган разбушевался до невозможности, чтобы как-то его угомонить, Галина Васильевна предложила Сереже: «Давай дадим ему послушать „Ласковый май", может быть, успокоится». Время полтретьего ночи, включили магнитофон — и помогло! Вновь легли спать и вдруг видят, как в весенних сумерках большая черная тень подходит к магнитофону и включает его на полную громкость. Криками и уговорами Васю все-таки удалось угомонить.

Как бы то ни было, к Васе привыкли быстро, стали даже считать его кем-то вроде члена семьи. Я была у Галины Васильевны всего один раз, и ничего странного, кроме легкого беспорядка, не заметила. Но хозяйка квартиры объяснила, что Вася «стесняется чужих». Даже так бывает!